Александр Лукашенко 4 февраля дал эксклюзивное интервью журналисту ВГТРК, радио- и телеведущему Владимиру Соловьеву.

Интервью продолжалось 1 час 50 минут, и еще полчаса Александр Лукашенко и Владимир Соловьев общались «на ногах» без камер. Глава государства традиционно откровенно и подробно ответил на все вопросы: о подробностях появления с автоматом у Дворца Независимости, о Владимире Зеленском, о том, чей Крым, Ельцине, о «белорусской оппозиции», о Тихановской и Бабарико.

https://www.youtube.com/watch?v=90TqeqG-PMw

О первых выборах в Беларуси, Ельцине и своей Москве

— Это интересная тема про вашу фразу, что для вас столица — Москва. И то, что «от Бреста до Владивостока», — это большие серьезные темы.

— В середине 90-х после распада Союза первые президентские выборы. Я случайно победил. Тогда Россия и Ельцин поддерживали Кебича. Это была основная альтернатива. Не для меня, для наших нацменов — Шушкевича и иже с ними. Зенон Позняк, Шушкевич — одна команда, а Кебич — это вторая. Примерно такая программа, как у меня. И Ельцин, конечно, поддерживал его. А получилось, что эти две силы первое место не заняли, и я с 80 с лишним процентами во втором туре после сфальсифицированного первого (я уже это знаю точно) победил.

И я приезжаю в Москву. Борис стоит за длинным столом, и трудно было понять, о чем он там думает. Но я увидел вот эту настороженность. Я захожу, и он в дверь заходит одновременно и на меня смотрит. И такая немая пауза. Но я среагировал быстро и говорю: «Борис Николаевич, если вы думаете, что я приехал в чужую страну и чужую Москву, то вы ошибаетесь. Это и моя Москва».

А по поводу второго вопроса «от Бреста до Владивостока» — это мировоззренческое мое убеждение. Я всегда об этом говорил. Просто россияне не хотели это слышать и говорить об этом, особенно ваш брат. У нас сложилась ситуация — Отечество одно, а государства два.

— Я вижу ситуацию 1994 года иначе, потому что для Ельцина вы были человеком, который выиграл вопреки. Заходит человек, который практически единственный на постсоветском пространстве был против «Беловежского сговора». Поэтому для него как раз была настороженность, потому что, если посмотреть, то ведь вы постоянно были контрапунктом, вы были все время против той позиции и того пути, который выбрал Ельцин и его команда младореформаторов. Украина когда-то сказала, что Украина не Россия устами Кучма. А вы показывали, что Беларусь не олигархическая. И вы отошли от этого пути. Но эта тема интересная, историческая: и того пути, который вы выбрали, и к чему он привел. Хорошо это или плохо, судить не нам с вами. Это судит история.

Об Олимпиаде, спорте и предательстве спортсменов

— Почему вы не в Пекине на Олимпиаде? Потому что вы под санкциями?

— Да, это главная причина. Я и руководитель НОК, он же мой сын Виктор, мы оба под санкциями. Мероприятие проводит МОК. Они жестко поставили перед Пекином вопрос. Мы в это не ввязываемся. Зачем наших друзьям доставлять неудобства. У нас с руководством КНР очень теплые отношения.

— Наверняка были предложения об официальном визите. Вы решили, что нет?

— Все равно понятно было бы, что я напрягаю, китайцы реагируют как друзья. Я думаю, без меня обойдутся там, на открытии. Тем более там же мой друг. Если что-то надо, он обязательно скажет от моего имени нашему общему другу Си Цзиньпину.

— Во время Олимпиады как раз белорус пронес флаг России, когда это было запрещено. И для нас это был очень важный симптом. И вы очень много внимания уделяете спорту и спортсменам. И вдруг в тот момент, когда в Беларуси стало совсем неспокойно, ряд спортсменов выступили резко против вас. Больно, обидно, вы пытались понять, почему они так поступили?

— Если честно, приятного мало. Не то, что больно, потому что основную боль я уже пережил. Вы знаете, что все эти потрясения незаслуженные и незаконные, которые произошли в 2020 году, они были побольнее нежели бывшие спортсмены выступили против Беларуси, в том числе против меня. И одна из них в Токио, которая была 36 или 56 в своей дисциплине. Ей дали шанс выступить на другой дистанции. Но заранее эта была договоренность. Поэтому это алогично все было. И сразу сбежала в Польшу. Но это было все очевидно. И среди наших спортсменов, действующих, это вызвало только осуждение, и в принципе это было на руку власти — такая неуклюжая попытка борьбы спортсменов против меня. Ну а вообще, я начинал с нуля. И когда умер Володя Рыженков — первый министр спорта. Он же был президентом НОК. Мы с ним постоянно встречались, в теннис играли. И он меня очень просил, так как болел. «Если вы не возглавите НОК, то все развалится: каждый будет гнуть свою линию и единства не будет. Поэтому в этом был смысл того, что я стал президентом НОК. Но с этого началась еще одна эпопея: у нас каждый госслужащий, сверху донизу вся вертикаль власти, имеет общественную нагрузку, как когда-то в Советском Союзе было. Я был президентом НОК, за это ничего не получал, не имею право по Конституции, но и другие возглавляли федерации. Кое-что из Советского Союза у нас осталось. КГБ всегда в Союзе спорт курировали, даже спортсменами были — биатлонистами. Эта практика у нас сохранилась. Поэтому я возглавил НОК. Я знаю каждого спортсмена. Я много им помогал. Без меня практически не один вид спорта, ни один спортсмен, который засветился высоко, не поднимался. Я всячески способствовал этому. Я создал Президентский спортивный клуб, который возглавил средний мой сын изначально. Это его единственная должность, где он и работает. И там мы собирали деньги, чтобы оказать поддержку и помощь спортсменам.

— Почему они отвернулись?

— Спортивная карьера короткая. Если уходишь, уже нет того внимания, не было денег тех. И когда им предложили на Западе красивую обертку, они увидели там конфету, видимо.

— Вы для них много сделали. Вы считали их близкими людьми. Почему их не собрать? Вы же пошли даже в СИЗО встречаться с разными оппозиционерами, их выслушивали. Почему этих людей нельзя собрать?

— Здесь принципиальная разница. В СИЗО — это люди в Беларуси. А те беглые — предатели, которые сразу же выступили за санкции против спортсменов действующих. Зачем? Это такие же люди, как и ты вчера был. Это не по-человечески. Они пошли дальше. Их использовать начали. Они и сейчас, и тогда вместе с тройкой были зачинщиками санкций против Беларуси. Это предатели — и по нашему закону им грозит срок. Почему я должен с ними встречаться? Это бандиты, которые воюют против государства.

— Дорога назад у них есть?

— Я что за ними пойду туда? Нет. И потом многие уже поняли так, что я тут их реабилитировать хочу, даже преступников. Ничего подобного. Я же сказал: будет создана общественная комиссия из специалистов и тех, кого они убить хотели, журналистов, те и примут решение. И это по отношению ко всем беглым.

О «последнем диктаторе Европы»

— Вас позиционируют, как последнего диктатора Европы. Хотя если посмотреть, то сложно отличить то, что делаете вы, и то, что делал Ли Куан Ю в Сингапуре. Много лет концентрация государства, власти, иногда очень серьезные решения, методы, которые не всем нравятся. Но Ли Куан Ю чуть ли не икону все обожают, а Лукашенко травят и преследуют. Вашу оппозицию, творческую интеллигенцию, левой грудью вы вскормили. И они предали многие. Те, которые сейчас ваши оппоненты. Я тут беседовал с одним, Латушко. По идее, но вы же его вырастили. Почему все эти люди так сделали? Это о чем свидетельствует? О том, что вы где-то их не увидели, не досмотрели?

— Если взять этот персонаж, который вы назвали, так я разве не досмотрел? Это была моя вина, мягкотелость я проявил на последнем даже этапе, когда он вернулся из Франции послом. Макей, МИД мне предлагали не брать его в кадровый реестр Президента: пусть идет, где-то там устроится и живет. Но он просил на коленях: вот направьте меня в театр Янки Купалы, национальный наш главный театр, который я, кстати, просто из пепла поднял. Это через дорогу от резиденции Президента. И всех там практически актеров знал. Поддерживал этот театр. Его бы уже давно не было. И причиной тому — наши националисты. Они все это забросили и не смотрели. Назовите хоть один объект, такой крупный культурный, и скажите, что там Лукашенко не профинансировал и не возродил. Вплоть до районных центров. Сегодня просто ничего не нужно делать в области культуры в материальном плане.

И когда Макей предложил его не назначать, я говорю: слушай, ну вернулся парень, ну белорус вроде и прочее, давай назначим на театр, пусть работает. Вот я его назначил. А если бы я Макея послушал, я бы его не назначал и правильно бы поступил. Но назначая, он это недавно говорил, я ему сказал: «Знаешь, Павел, не дай бог, ты предашь страну. Ладно, — говорю, — меня, но, если ты предаешь страну, я тебя «повешу». Ну так, шутя. Он где-то сказал, это была правда. Но вот случилось, быстро перекрасился, переобулся и повел себя таким образом. А то, что наши творческие работники себя так повели, — в большинстве своем они заблудшие, они не враги.

Да, насилие, фальсификация выборов и прочее. И повелись на это. Большая часть, в Минске, особенно. Мы не видели это в областных центрах, в районах, там люди покрепче. А в основном — в Минске. И естественно, что на вас повлияло, особенно на журналистов, — технологии интернета. Всем казалось, как они кричали, на улицы вышел миллион. У нас полная карта, фотографировали, они же в субботу только выходили и немного в воскресенье. Демонстраций больше не было. Готовились к выходным — и выходили. У нас полные снимки сверху, каждого человека считали. На пике было максимум 46 тысяч. Точно так и здесь: фейки, технологии. Ну и многие госслужащие, они сейчас работают, я их не увольнял, они тоже выступили против насилия. Я со многими разговаривал, убеждал, показывал все. Сегодня они прячут глаза, когда встречаются со мной.

О насилии в августе 2020-го

— Но насилие было?

— Они понимают насилие, как несоразмерная сила как минимум, а максимум, что якобы домой пришли и начали там бить, ломать и прочее. Они пришли с заточками, пистолетами. Мы показывали, как они останавливали машину, выкидывали под дулом пистолета водителя и ставили транспорт поперек, блокируя улицу. Масса таких фактов. Но самое главное, когда они начали с тыла заезжать ребятам и автомобилями их легковыми душить. И вы считаете ответная реакция — это было насилие? Это была моя команда.

— В момент задержания применение силы очевидно и необходимо, если надо подавить сопротивление. Но когда люди задержаны и проводятся допросы с применением силы, то что ставится в вину? И вы тогда сказали, и один из руководителей МВД взял на себя ответственность и сказал о последующих расследованиях. И эта тема вдруг замолкла.

— Она не замолкла. Она была юридически абсолютно чиста и доведена до логического завершения.

По поводу насилия на Окрестина. Окрестина — это центр, где задерживают. Там никаких допросов не было. В этом центре работало, по-моему, 34 человека. А в то время было задержано их, наверное, под две тысячи, когда блицкриг пытались осуществить. И помещены в этот центр временного содержания. Вы понимаете, что, если урка отсидевший (они на передовой были, там большинство было этих людей, плюс с России подъехали, с Украины — их везде хватает, идиотов, которые кто хайпануть, кто руки погреть на этом хотели) попадает в подобное учреждение и напротив «менты», вы знаете их взаимоотношения.

Вы же знаете, что милиционеры, если даже попадают в тюрьму или в колонию, не содержаться вместе с урками. Потому что это резня сразу. Они не воспринимают, ненавидят их. И когда они попали туда, притом проколотые, пропитые практически все, они рванули на этих ребят, которые в ИВС работали. И какая должна быть реакция? И как 34 человека могли изнасиловать, избить две тысячи? Пошли фейки. Да, по мордасам они получили сильно, те, кто полез на милицию. А как иначе? Получили. А потом пошли фейки: лицо сняли, попу сняли, накрасили, намазали...

Туда не было введено ни одного постороннего человека. Они были изолированы. Они на улице в основном содержались, от нескольких суток и более. Сортировка шла людей в зависимости от степени вины. Если бы мы всех их вместе собирали каждый день, там места бы не хватило. Кто-то выступал, выходил за красную линию, получал свое. Поэтому не было необходимости вводить туда допсилы. Мне, кстати, не до этого было. Мне надо было закрыть все девять РОВД в Минске, УВД, милицию, КГБ, чтобы они оружие оттуда не вытащили.

Пошла волна на всех… Вот это единственный момент, где они, наверное, нас переиграли: насилие, насилие, фотографии везде, лицо разбитое, кровь течет — бычья кровь. Кругом были фейки, кроме того, что кто-то по мордасам там получил. Надо было это показать: на белой рубашке кровь. Поэтому они в этом плане нас переиграли с этим насилием. И многие люди, сидя в телефоне, видят: «Боже мой, там все побито, разбито, кровь течет и прочее, попа синяя». Это потом только разобрались. И министр внутренних дел Беларуси Юрий Караев, который тогда занимал этот пост, извиняться начал. Это со мной не было согласовано, извиняться было не за что. Ну, он выступил: «Да, я готов взять там на себя…» А не надо ничего брать на себя. Не надо, если ты не виноват. И не надо им потворствовать, ибо было бы как в Казахстане.

Я хотел, чтобы было справедливо и честно. И закон у нас не расходился со справедливостью и честностью. Я полностью был погружен в это. Все распоряжения шли от меня. Я видел это на экране, что происходило, и контролировал каждого генерала, полковника и подполковника. Поэтому все команды шли от меня. Если бы мы им не дали по морде, это начало бы разрастаться. Но они поняли, что туда лучше не попадать.

О сравнении с Януковичем и выходе с автоматом

— Для меня был критичный момент, такой принципиальный, в том числе изменение моего отношения к вам личного, — когда вы с автоматом прилетели. Я понял, что точно не Янукович, точно не побежит.

— А какие были основания так думать?

— А какие были основания о Януковиче так думать изначально. Притворяясь таким большим и мощным, в какой-то момент растаял, как горстка снега под солнцем.

— Янукович и я — большая разница. У него денег было много. Понимаете, деньги довлеют всегда. Жмут в кармане и надо спасти деньги.

— Ну какие для вас деньги? Для вас они не играют никакой роли. Для вас важны совсем другие вещи. Деньги вообще ничто. Когда вы вышли с автоматом, мне это чем-то напомнило знаменитый фрагмент войны 1912 года. Генерал с двумя сыновьями, поднимающий их за собой в атаку. Вы были с сыном. Но стало ясно, что вы готовы умереть, но не уйти, не убежать, не сдаться. Мне кажется, что это был переломный момент, потому что толпа думала, что испугаетесь. Думали, что без вас дрогнут ребята, которые с оружием охраняли. Вы прилетели к ним. Это был расчет? Автомат был заряжен? Вы реально были готовы умереть, принять бой?

— Первое. За пять минут до посадки вертолета они побежали, потому что я специально пролетел над проспектом Победителей, где они кучковались, до Дворца Независимости. Почему? Я же не знал, что это произойдет. Я находился в загородной резиденции, прилетел во Дворец Независимости, контролируя все. Я видел, они подняли этот фейк, что вот, как Янукович, он сбежал, он уже в Ростове, дети улетели. Я — автомат в руки, бронежилет одел, даже шлем забыл надеть. Я же не знал, что это произойдет. Никто не дрожал. Я знал, как действуют наши ребята. Они выполняли все, что я им говорил. Но я им должен показать, что я никуда не сбежал, я здесь. И дети мои тоже. Сын младший сказал, я иду защищать своего отца. Я сел в вертолет и буквально через несколько минут приземлился там. Автомат был со мной. Все боевые патроны.

— Зачем?

— Резиденция Президента, особенно место, где он живет, всегда в такие периоды являются вожделенными для «любого подонка». Они и планировали нападение на резиденцию. Поэтому у меня, кроме пистолета, оружие там есть. И не только у меня, но и младший сын прекрасно владеет оружием. Недавно с Путиным соревновался по стрельбе и выиграл. Хотя Путин прекрасно стреляет. Оружие всегда со мной, не только в момент обострения. В резиденции Президента, кроме моего личного оружия, там еще куча другого — у службы безопасности. Раньше БТР стояли там. Но когда я стал Президентом, бронетехнику оттуда убрал, а оружие у нас есть, необходимое для защиты, если нужно. Кстати, они туда приезжали. Я в деревне, в лесу живу. Они туда приезжали. К одним воротам, ко вторым. Служба их задерживала.

— А когда они вышли на площадь и пошли к президентскому дворцу? Они были с оружием?

— Я этого не знаю. Я исходил из того, что возможно. Если они пошли уже на штурм Дворца Независимости — это большой риск. Раньше они такого не предпринимали. Я не исключаю наличие оружия. Естественно, спецслужбы работают. Мы разными методами до них доводили: если только кто-то поднимет хоть что-то в адрес правоохранителей, положим всех. Кстати, как погиб Тарайковский. Он подхватил гранату светошумовую. Это же никто не видел в толпе. А правоохранители бросали их. Он подхватил и замахнулся, чтобы бросить ее обратно. А у ОМОНовцев реакция какая: там же не рассмотришь, какая там граната. Тем более было это ночью. Они увидели — и сразу на поражение.  Правда, стреляли, резиновыми пулями турецкими. Они очень жесткие. И попали в него — так он и погиб. Там никто не церемонился. И они это знали, что это — черта.

После этого случая мы просто огромными партиями задерживали переброшенное оружие с Украины. Один был случай из России — кругом провезли. Но оружие, взрывчатка — происхождение украинское.

Об Украине и предательстве соседа

— Вы для них сделали с 2014 года больше, чем кто-либо. А они вас предали в самый ответственный момент. Сначала стали поставлять боевиков и оружие, потом еще попытались поиграться в непонятно какие спецслужбы с нашими ребятами — задержания. А потом еще ввели впереди планеты всей против вас санкции и сейчас постоянно вытирают лично о вас ноги, о Беларусь. И вы все равно к ним относитесь, ни к народу, а к власти, мягко.

— Я же Президент. И вообще человек такой — воевать так воевать, если нужно это, работать, так работать, в разных режимах. Поэтому не думайте, что я буду смотреть сквозь пальцы на все то, что они сотворили. Вы правильно сказали, но здесь дело не в личном. Беларусь в целом к ним хорошо относилась. Мы с ними наторговали в прошлом году, это второй наш партнер, почти 7 млрд долларов. И в основном это наши поставки туда: от продовольствия (Украина была кормилицей в Советском Союзе, сейчас мы поставляем, Россия, в том числе, переработанные продукты) до нефтепродуктов — мы вместе с Россией. Литва на 1,5 млрд вроде поставляла через Беларусь. Сейчас мы закрыли эти поставки. Мы видим, что происходит. Все, что мы делаем, — просто помогаем людям — украинцам.

— Они говорят, что вы — нелегитимный Президент, и при этом подписывают с вами договоренности, закупают экстренно электроэнергию. Тогда их судить надо, по их же законам?

—   Если бы мы им не поставили в последние выходные электроэнергию, рухнула бы вся система.

— И что плохого в поставках?

—  В данном случае в этом нет никакой необходимости.

О шансах вооруженного конфликта с Украиной

— Но народ жалко. Много украинцев приезжает в Беларусь и Россию. Но когда среди украинской армии высокие нацистские настроения. Вот сейчас, если на Донбасс они кинутся или у вас они сосредотачивают свои силы и средства, воспринимая вас как врага. То их боевая техника будет ездить на ГСМ, которые им поставляет Союзное государство?

— Да, день будут ездить. Один день. До границы, может, доедут. А дальше что? Они с колес работают. И мы это хорошо знаем. Поэтому я не зря вам бросил фразу: «Воевать, значит, воевать!» Если мы не воюем, там и не надо париться.

— А у нас есть шанс сейчас не воевать?

— Есть. Все будет зависеть от них. От власти, армии украинской.

— Вы знаете Зеленского. Ну какая там власть? Зеленский заявляет: нет никого у наших границ в таком количестве, чтобы было опасно.

— Не они принимают решение. Да, и я это знаю не из СМИ, как это делается. У нас спецслужбы тоже неплохо работают. Мы прекрасно знаем, что их к этому толкают, и даже Зеленский — безголовый. Я не ожидал, что он себя так будет вести. Он уже начал кричать: «Нет, войны не будет, войны нет». Они его уже в стойло пытаются загнать, чтобы он говорил обратное. Опасность одна — они предпримут очень серьезные акции в направлении Донецка и Луганска.

— Какой будет ваша реакция?

— Мы с Россией отрежем всякие поставки не только ГСМ, а и электричества. У нас сечения нет, чтобы им поставлять, поставляем мизер. Поставки России в пять раз больше, чем наши. И если они начнут воевать против нас или против России, мы будем защищать себя.

— А если они начнут войну против Донбасса?

—  Белорусская армия поведет себя точно также, как и российская.

— Это будет совместный ответ?

— Естественно. Что мы тут шутки шутим на южной границе сегодня?

О беспилотнике на территории Беларуси

— То, что сейчас позволили себе украинцы, это «Ка́зус бе́лли». То есть, представить себе на секунду, чтобы через территорию Беларуси российский беспилотник прошел где-нибудь вглубь страны НАТО и проводил разведывательную деятельность. Можно представить, какая была бы реакция. Вы посадили, приняли, вытащили всю информацию из украинского беспилотника, который над брестским полигоном пытался шутки шутить, но не ответили пока жестко. Посол Украины начал хамить вашим журналистам. Но от вас пока нет реакции.

— Мы отвечаем адекватно, симметрично. Вы хотите, чтобы из-за беспилотника войну начали? Это проще всего.

24 января украинский беспилотник залетел на территорию Беларуси, пограничники его визуально сразу обнаружили и взяли на контроль. Мне сразу доложили. Я говорю: «Что за беспилотник?» Разведывательный. То есть не ударный, не «Байрактар».

В итоге была дана команда наблюдать, а затем посадить беспилотник. У нас есть техника. И даже человек с ружьем его может посадить — электронное ружье. Продаем по всему миру. Радиоэлектронщики его посадили в нужный момент. Мы достали мозги, и 24-го я им сказал: вы не торопитесь это выбрасывать, разберитесь сначала, откуда, куда, а спецслужбы — посмотрите, как будут вести себя те, кто запускал. И мы это время контролировали. А потом проинформировали общественность. Некоторые начали кричать, что я ждал, пока Шойгу приедет.

Да Шойгу в тот же день знал, что этот беспилотник нарушил наше территориальное пространство, потому что у нас ПВО общая и, во-вторых, там уже российские войска были сосредоточены, поэтому там общее командование для проведения белорусско-российских учений «Союзная решимость — 2022». И уже все всё знали, не подбирали мы никакого момента.

О совместных учениях Беларуси и России

— Эти учения против Украины?

—  Мы вытянули мозги, и мы сегодня знаем, откуда вылетел беспилотник. Мы его полностью маршрут видели. Вы же знаете, что, если у тебя в руках мозги беспилотника, ты видишь его маршрут и откуда он вылетел. Это украинский беспилотник, он был запущен на нашу территорию для того, чтобы разведать определенную территорию, где сосредотачиваются для учений наши и ваши войска.

— Страны НАТО устроили истерику из-за этих учений. Говорят, что это подготовка к войне против Украины и что это «оккупация» Беларуси. Гражданка Тихановская, которая вам до сих пор деньги должна, она вообще потребовала, чтобы Россия вывела свои войска.

— А чего другого вы от нее ожидали?

— Что она деньги вам вернет.

— В данном случае дело не в деньгах.

— Она сколько должна, 10 тысяч?

— 15 тысяч долларов.

— Она хоть раз пыталась вернуть?

— Мы с ней контактов не имеем.

— Но могла бы прислать по почте.

— Могла бы, тем более деньги госпредприятия, не частные.

— Но она, кстати, нигде не отрицала тот факт, что получила деньги?

— А как отрицать. Это невозможно. У нас есть все, чтобы подтвердить, как она брала деньги. Поэтому она понимает, что лучше замять этот вопрос. Я его не поднимаю — и она молчит.

— Так учения против Украины?

— Если нужно будет, значит, и против Украины, и против НАТО. Если надо будет. Первый случай — если кто-то попробует больше, чем беспилотник с территории Украины. Дальше полезут — будем действовать жестче.

— Вы были готовы к войне на границе с Польшей?

— Больше, чем готовы.

— События развивались. У меня было ощущение некого плана, что в какой-то момент времени для спасения польского населения, проживающего на территории Беларуси, могут вдруг страны НАТО сказать: «Мы должны ввести миротворческий контингент, помочь». И я не исключал такой возможности, что могут дернуться.

— Это был план до президентских выборов. Надо было хотя бы на сутки войти или в Дом правительства, а лучше сюда, во Дворец Независимости. Психологически бы ситуация в стране была иной тогда. Пригласили бы НАТО. Вот тогда была бы война — Третья мировая. Но я разгадал их замысел и в канун президентских выборов, а после попытки блицкрига, я пол-армии поднял. Ни один солдат не дрогнул.

— Меня огорчило, когда вы пошли к рабочим. И когда один из них стал кричать и хамить. И было видно, что вам это крайне неприятно. Но вы пошли.

— Это мои рабочие, во-первых. А во-вторых, хамили не рабочие. Ведь заранее знали, что я туда приеду. Меня отговаривали ехать. Но я сказал, что поеду. Отговорить меня невозможно. Но чего боялись те, кто предлагал не ехать?

— Правильно боялись, не было гарантий, что кто-то не достанет оружие и не выстрелит.

Об НКО и Чубайсе

— Но кричали те со всего Минска, прикормленные НКО, руководители.

— А как вы их допустили до НКО?

— Так же, как и вы.

— Что вы все время на нас сваливаете. Вы у себя Чубайса не допустили, а у нас есть. У вас есть свое, поэтому, как вы, выстраивая с 1994 года республику, допустили такую ошибку? Что вы их понапускали?

—  Это моя недоработка. Я мало контролировал этот процесс. Перепоручил: «Давайте, занимайтесь». Так, общество защиты животных, общество защиты собак, по защите чернобыльцев, до меня еще, когда Шушкевич был, были созданы. Там их море было. И через них шли финансы.

— Получается, что Запад вас обхитрил? Придумали вам тему многовекторности. Дружили с вами в какой-то момент времени. Чуть ли не зализывали. Лишь бы оторвать от России. А у нас было еще хуже. Страница национального позора: когда наш президент приехал в конгресс и позволил себе фразы, за которые, на мой взгляд, и сейчас каждому россиянину должно быть стыдно. Так что здесь мы совсем не пример. И если бы не 1999 год, когда пришел Путин, не было бы уже никакой России. Владимир Владимирович напрямую говорил, что ставил вопрос: «Сколько месяцев осталось единого государства?»

— Это было на моих глазах. Я был в центре этих всех событий. Придет время, очень многое можно будет рассказать. Но вы говорите: «Как допустили?» Вот так допустили. Везде их тысячи. Это «игиловские» скрытые ячейки, как я их называю. И в нужный момент они поднялись.

О «33 богатырях»

— Как они смогли вас обмануть «33 нашими богатырями»?

— Что значит обмануть? Границу пересекает группа ребят. Мне сразу докладывают об этом. Я говорю председателю КГБ: «Что мы с ними будем делать? Вы сможете их контролировать?» «Ну пока они все вместе, контролируем», — ответил он. Это были абсолютно незнакомые нам люди. Никто их не знает. Едут с России. Кто они? Разбирались. Поселились они в гостиницу, в одну, во вторую. Мы в это время начинаем ими заниматься. Мне докладывают: пять украинцев, остальные — россияне. Откуда? Из России и прочее. Поселились во вторую гостиницу. Это уже рядом с резиденцией, два километра отсюда. Говорю: «Хорошо, ребята, контролируйте». «Контролируем». «Вы можете их контролировать дальше?» «Нет, не можем». «Если вы не можете, надо их сейчас брать всех, чтобы не разбежались».

— Зачем?

— А что с ними было делать? Шла операция. Два дня прошло. Это мы потом все узнали.

— Очевидно, что у вас торчал украинский крот, который эту операцию, кроме всего прочего, пытался работать. Это логика.

— У спецслужб логики не бывает. Факты — на стол. Приехали из России «33 богатыря». Я приказал их всех взять ночью.

— Это значит, что Президенту должны были доложить, что 33 человека прибыли. Это значит, что кто-то должен был забросить идею вашим спецслужбам: едет группа, направленная против Лукашенко. Ваши вставали и говорили: «Это ЧВК Вагнера, это направлено, мы установили». Не случайно же, их потом с должностей погнали.

— Эта вся информация так и поступала. Что это якобы группа Вагнера. Это потом уже.

— И вы искали, кто в России их послал?

— Потому что они прибыли из России.

— Я заметил, что ваши спецслужбы вас подвели.

— Нет, вы не заметили третье. Когда они находились у нас, я предложил прокурорам приехать. И никто не приехал.

— Наш посол приехал.

— Это не дело послов. Это было дело прокуроров, по закону. У нас, у них. Не приехали. Тогда вы знаете, когда я позвал своего сына.

— Не поверю, чтобы вашей спецслужбе, которая считается одной из самых профессиональных в мире, было неизвестно. Мои знакомые в погонах говорят: «Ребят, которых брали, многих знаем лично, вместе тренируемся, встречаемся на соревнованиях. Прекрасные ребята, высокопрофессиональные». Зачем так жестко брали? Никто не сопротивлялся же. То есть, брали демонстративно. А это значит, что поступили откуда-то вброс и указание не от белорусской стороны.

— Чепуха. Это было мое распоряжение. Брали профессионально, потому что понимали, что это люди непростые и с ними надо мгновенно разбираться. Мы знали, что это боевики.

— Но одного крысеныша вы выгнали, который пытался тогда оказать влияние во время этой операции.

— Это мерзавец. Вы лучше знали. Чего не подсказали?

— Я подсказал. Вы не хотели меня слышать. Я по радио все время говорил, и по телевидению. Я и до этого говорил. Для нас это был очень болезненный момент. Для нас тогда в России для многих был очень тревожный момент. Когда Россию практически несколько дней обвиняли.

— Это что повод для того, чтобы тревожиться в России. Это мелочь в наших отношениях. Для меня в наших отношениях с Россией это была пылинка. Что, из-за этого мы драку должны были начать? Никогда. И я это понимаю, и Президент России это понимает. Это не тот случай, чтобы нам в клинче сойтись. Но чтобы вы знали: когда мы задержали этих ребят, полностью материалы ФСБ передали, с Путиным такой жесткий был разговор. Тогда нам россияне не сказали, что там крот какой-то был. Это начали расследовать. Я с Путиным трижды на эту тему говорил. Он говорит: «Подожди, сейчас мы расследуем, давайте вместе с вами, и мы увидим, откуда ноги растут». И это уже через неделю или несколько дней выяснилось (что это была провокация спецслужб Украины).

— Но вы были обижены на Россию? То есть вы поверили? Сняли трубку, позвонили Путину сразу?

— Не один раз.

— И Путин сказал, что...

— И не просто сказал. Придет время, скажу, как было все.

Об отсутствии списка российских бизнесменов, финансировавших протесты в 2020-м

— Но вы понимали, что в любой момент Россия рядом. Кстати, я не понял, почему до сих пор не появился список российских бизнесменов, финансировавших попытку переворота в Беларуси.

— Более того, они у президента России на приеме бывают. Ну и что мне делать? Что воевать против России? Объективный гражданин России, любящий ее, и сильный журналист Соловьев об этом не говорит.

— Я об этом говорил, кстати, с первого момента. Также, как и ряд журналистов, которые слишком активны и интересуются делами оппозиции белорусской. Я говорил: «Давайте посмотрим, почему это идет». Не потому ли, что главные финансисты этого издания, где он работал, белорусы, активно работающие против президента Лукашенко. Я один из теперь уже экстремистских каналов еще тогда считал подразделением польских спецслужб.

— Но финансируется через определенные каналы российскими бизнесменами.

— Я помню, когда это прошло и мы пытались выяснить непосредственно фамилию, я обзванивал людей, которые подходили под описание. Они все отрицали. А первоначальной документации нет. А это важно.

— Здесь вопрос очень глубоко. Я его знаю, но на камеру не хочу говорить.

— Но работа идет? Расследование продолжается?

— Вот вернется из Пекина брат старший. Я подготовил информацию. Прямо документ, который на меня пришел. Я его в конверт с моей резолюцией, чтобы понимал, что это не подготовка, отправлю Путину, пусть почитает.

— Почему у вас в Беларуси наказывают тюремными сроками тех добровольцев, которые на стороне Донбасса противостояли укронацистам?

— Нет таких у нас.

— А с обратной стороны. Есть Протасевич, который вдруг решил, что он патриот. Хотя я ему не верю.

— Я больше верю, чем вы. Но я его вообще не знаю.

— Меня просто смущают люди, которые в секунду меняют свое убеждение. Только сел в самолет — и сразу поменялись убеждения.

— Я сам виноват, что такие, как Протасевич, появились. Это пацаненок, который в 18 лет, у нас немало таких было, поехал в лагерь в Украину тренироваться, а потом его, чтобы на крови замешать, отправили на Донбасс. Хорошо, что он не стрелял там. Я же пригласил сюда правоохранителей из Донецка. Они приезжали и его допрашивали. Но мы точно знаем, его бог миловал, он не убивал на Донбассе. Если бы это было, ситуация была бы иной. На нем крови нет. Но приехал, пулемет на плечо, сфотографировался, в сеть выложил — пацанье. А кто виноват — власти Беларуси, что такие туда поехали. Но бывает же, что и мозги в руки берут и понимают. Кстати, в суд подал на Ryanair.

— Самолет вы посадили?

— Про самолет всем все известно. Вы меня очень высоко цените, чтобы я так профессионально его посадил, что подкопаться не к чему. Ни одной инструкции не нарушил. Поэтому если бы посадил, то можно было бы сказать: «Лукашенко молодец!». Бог помог, не проводя операцию, решить все вопросы.

— Бог сегодня белорус?

— Да, и не только сегодня. Он же меня в середине 90-х кинул на эту сковородку, ну вот еще кое-когда помогает.

О создании сегодняшней Беларуси

—  А вы как себя ощущаете? Вы — Президент Беларуси; вы — отец белорусского народа; вы — создатель современного белорусского государства; вы — диктатор, от воли которого зависит жизнь каждого белоруса? Вот вы внутренне себя как видите?

— Человеком. Я не стал, не приобрел тех качеств, к счастью, кроме одного. Я не считаю себя создателем. Я вместе со своими коллегами, которые со мной работали в разные времена, создал это суверенное независимое государство впервые в истории Беларуси. Я так считаю. Это — главное, что мое поколение, не только я, сделали.

— Это ваше детище...

— Это мое родное. У меня, кроме этого, больше ничего нет. Деньги никакой роли для меня не играют. Они играют, но в данном случае вообще ничего. Они мне сейчас не нужны просто. Государство костюм сшило, на работу привезло и увезло и яичницу поджарило. Поэтому ощущения у меня такого нет. Но я же понимаю, что завтра и Соловьева заменят на канале, и меня.

О Борисе Березовском

— Березовский производил удивительное впечатление. Мелкий бес. Я никогда не поверю, что он покончил с собой. Учитывая, что еще писал покаянные письма президенту. Хотел вернуться.

— Я знаю. Мне Владимир Владимирович говорил. Когда письмо получил от него, то спросил: «Ты как думаешь?» Я ответил: «Обманет. А дальше ты сам разбирайся».

— Интересно, его жизнь закончили, потому что он мог бы пролить свет на то, что на самом деле произошло с Литвиненко?

— Не только. Он был полностью под контролем.

— Что для вас Беларусь?

— Это все, что у меня есть. Я с автоматом шел, потому что знал, что защищаю своих детей.

— И как при этом вы можете вдруг взять и проиграть выборы? Зачем вообще вам выборы? Вот мы в России сейчас столкнулись с тем, что многие задают вопрос: «А почему вы взяли форму, несвойственную русскому народу. Почему нам в 90-е предложили разные подходы, но они не наши. Зачем мы их взяли? Может быть, где-то была ошибка? Может, вернуться к вековому опыту? Иной форме народовластия?

— Мы потихоньку возвращаемся. Вот ВНС, вече возродить пытаемся.

Об условиях для смены власти

— Как вы видите процесс смены? Вы сейчас возьмете и все отдадите?

— Вы верите в то, что я буду знать, чего хочет белорусский народ. Могу я в компактной Беларуси, у 10 млн уточнить: за Лукашенко большинство или против. Могу. Если бы я только почувствовал, что большинство белорусского народа Лукашенко не поддерживает, судьба Лукашенко им же была решена в течение суток. Я ушел бы на пенсию. И если бы кто-то из близкого круга сказал мне неправду, его бы мгновенно здесь не было. Льстить запрещено. Это особенность Беларуси и белорусского Президента, извините за нескромность.

Вы способны отдать власть?

— Элементарно! Кому? Это уже пусть народ определит. Народ это не оценил или народу надоело из каждого утюга видеть Лукашенко. Всякое бывает. Я же земной человек, понимаю: народ решил, что хватит — ну и хорошо. Значит, народ сделал свой выбор. Большое количество людей так думало до выборов. Сейчас огромное, подавляющее количество людей думают: «Господи, как хорошо, что он остался». Особенно после Казахстана.

О Союзном государстве

— А что такое Союзное государство? Ведь вы были главным человеком во времена Ельцина, который хотел Союзное государство.

— Я предложил. Не Союзное. Его мы ратифицировали при Путине. Тогда у нас было содружество, подписывали договор. Мы референдум провели в Беларуси, а вы не сделали.

— Как я помню, за это лично Чубайс отвечал, чтобы этого избежать. Задача была — не допустить.

— Категорически, вплоть до устранения инициатора. Говорят: «Ельцин напивался». А ведь с этого все и началось. Они просто его спаивали. Я видел, как это все происходило. Начиналось с этого: «Не отдать Россию. Россия наша. А этот шапку мономаха схватит. А он придет, унесет в Минск. Боялись».

— Я вообще считаю, что невольно нам нужно будет создавать некое объединение, где будет минимум 350-450 млн человек, чтобы экономика работала. Мы же видим, что Запад против нас делает. Поджигает. А каким в идеале будет это государство?

— Это будет объединение, но обязательно суверенных государств. Независимость понятие относительное. Как я могу быть независимым, если весь газ и нефть, а сейчас и рынок, идут через другие страны. С сохранением гимна, флага, руководства. Может быть, в будущем и общая валюта. И сейчас это уже видно — общее оборонное пространство. И Казахстан, ОДКБ это доказал.

— Кто будет в этом объединении через 10-15 лет с единой территорией безопасности, экономического пространства, перемещения людей?

— Беларусь уже там. Думаю, что для Казахстана был хороший урок. Уверен, что через 10-15 лет там будет Украина, если мы не наделаем ошибок. Ну а остальные по периметру в процессе объединения этой мощи где окажутся? Армении деваться некуда. Они уже видели, что никому не нужны. Азербайджан выбивается из этой когорты, потому что мы тоже много ошибок наделали. И там конечно Турция очень серьезно поддерживает. А Туркменистан, Узбекистан и Таджикистан, я думаю, в силу своей необходимости экономической тоже присоединятся.

О Китае

— А где будет Китай? Сейчас англосаксы решают несколько базовых задач. И они нас спрессовывают в единое объединение. Особенно грозя адским пакетом санкций. Китай же понимает, что он следующий.

— Когда приезжал сюда Помпео, мы с ним сели в кабинете. Я ему задал кряду несколько вопросов. У меня к нему хорошее было отношение, потому что с ЦРУ мы сотрудничали по ядерным материалам. Говорю: «Вы что, безумцы? Передай своему Трампу, вы безумцы». Он на меня смотрит: «Что вы имеете в виду?» Вы зачем объединили мощнейшую ядерную страну с огромным военным потенциалом с мощнейшей экономической державой в одну кучу и пытаетесь вести войну против этого объединения? Вы никогда не выиграете. Вы зачем, безумцы, это делаете? Я ему об этом сказал. Он: «Китай технологии ворует, это, вот это. Мы их остановим». Я говорю: «Поздно. Я Китай знаю лучше, чем ты. Поздно. Китай сегодня никто не остановит. Они обойдутся и без ваших технологий. А по поводу упреков, так мы тоже ядерную бомбу у вас украли. А сегодня что изменилось. А сегодня Россия на основе украденного успешно вам противостоит. Так и Китай. Они когда-то что-то украли. Всегда кто-то что-то крадет. Вы согласны, что это ошибка страшнейшая — объединить воедино Китай и Россию со стороны Америки? Китайцы — очень осторожный народ: руководство, страна, традиции, менталитет. Вы нигде не заметите разговоров, что Китай претендует на Центральную Азию. Хотя логически мы понимаем политику Китая в Центральной Азии. Второй вопрос, который Помпео мне тогда задал: «Вы знаете, что нас молотить начали в 20 году (это одна из причин), а вот вы сотрудничаете с Китаем. У вас хорошие отношения?»

— Вас не могли не начать молотить с 2014 года, потому что 2014 год придумали в Украине, чтобы там не было китайского хаба — точки входа в Европу. Они переместили к вам, китайцы, поэтому было очевидным, что вы будете следующими.

— И я ему сразу сказал: «Россия не обсуждается». Мы это видеть не хотели. Соловьев же видел многовекторность.

— Я не люблю многовекторность вашу. Потому что я знал, они вас предадут. Многовекторность не сработает. Я против и трансгендерности в спорте. Здесь или мужчина, или женщина. Я уверен, что вы считаете именно также.

— Так вот к вопросу о Китае. Когда вы захлопнули двери нам, мы вошли в открытую. Она была у Китая.

— В ваших отношениях с Россией главная проблема, что на протяжении многих лет люди, возглавлявшие Россию в 90-е, обманывали.

Об унижениях в России в 90-е

— Меня не просто обманывали. Меня унижали до последнего времени, до 2020 года. Хотите пример. Скажите, если у вас в рыночных условиях покупаю товар, я вам должен за это заплатить или вы мне. Много таких было случаев. Мы покупаем у вас нефть по мировой цене. А нам говорят, надо $14 или сколько-то долларов сверху заплатить за то, что мы вам поставляем нефть. Я говорю на переговорах: «Это неправильно». И Путин поворачивается: «Вы что, с ума сошли?» — задает вопрос российским членам правительства. Он же прав».

— Кто президента Беларуси может унизить в России. Какие-то торгаши пытаются нажить 20 копеек, но вы с ними разберетесь.

— Я разберусь. И когда мне перестали поставлять нефть, что я должен был сделать? Я говорю: «Ильхам (Алиев, Президент Азербайджана), дай, пожалуйста, мне пару танкеров нефти, через Украину «вражескую». И мы в Одессе выгрузили и поставили.

— А вот это зря.

— Не зря. У нас бы остановилась экономика. Что значит зря? Это вы зря так поступили.

— Это я согласен.

— Так это вы один согласен, а остальные меня дубасили во всех средствах массовой информации и подвели под многовекторность — «он на двух стульях». Самый обидный для меня упрек. Никогда этого не было, никогда, даже в самый острый период.

— Вы же всегда можете снять трубку, позвонить Путину — этот вопрос будет решен.

— Снял и позвонил. Говорю: «Если вы считаете, что меня этим можно уколоть, — ошибаетесь. Безопасность и оборона — святое. Даже если мы драться будем, это будет святое.

Об обещании Путина присвоить Лукашенко звание полковника

— Кстати, к вопросу о безопасности. У вас красивая форма, а что у вас на погонах?

— Герб. Я подполковник по званию. Я же не могу себе генералиссимуса звезду повесить или генеральскую. Путин — полковник, обещал мне полковника присвоить — до сих пор не присвоил. Полковника российской армии.

— Как вы себе представляете, что Президент независимой Беларуси является полковником российской армии?

— Ну и что? Это же моя проблема, а не ваша! Пообещал — делай!

— Но вы же в российской армии не служили, вы служили в советской?

—   Она была и российская, и белорусская. Присвой мне звание полковника Советской армии.

— Тогда будут говорить, что Путин хочет восстановить Советский Союз.

— Пусть хочет, а что здесь такого. Что запретить ему желать?

Об угрозе большой войны

— Вы очень интересную тему сказали: «Если мы будем правильно себя вести с Украиной». А как себя сейчас вести правильно? Ведь нас подталкивают туда, где решается самый страшный сценарий. Первое его воплощение мы видели во время братоубийственной войны двух православных народов, когда Грузия напала на Осетию. 2008 год — это трагедия. Сейчас мы видим, как англосаксы разыгрывают карту мечты: заставить славян воевать друг с другом.

— Суть войны, о которой сейчас идут дебаты у нас, у вас: воевать будет не Украина. Их толкают американцы.

— Что нам делать? Как нам в этой ситуации себя повести правильно?

— Очень правильно все сделано президентом России, я это поддерживаю. Мы нарисовали красные линии. Наступил на них — получай. Если ты начертил красную линию, то ее никто не должен преступать.

— Вы видите возможность большой войны в Европе?

— Нет, слишком комфортно мы живем. Комфорт — это очень важно. Когда человек начинает думать, мозгами шевелить: «Завтра война, и надо в землянку сесть, как у нас в Беларуси было…»

— Да сядем. Нам-то не привыкать. А американцы не сядут, они далеко. Для них это счастье, если Европа взорвется.

— Вот! Об этом и речь. Это первое. Просто на человеческом уровне. Второе, ОДКБ что показало — пока они там развернутся и перешлют сюда какие-то войска, мы уже будем стоять у Ла-Манша. Они это знают. В чем ценность ОДКБ: что мы показали. Сколько сил у нас там было — всего ничего, но мы показали. А если бы надо — там бы увеличились эти силы. Мы возле Алматы, а Путин в Нурсултане взяли аэропорты под контроль. Теперь же понятно, что мы пешком не пришли туда. За тысячи километров в течение нескольких часов после нами принятого решения (Мы с Путиным почти ночь обсуждали эту проблематику) там сидели наши войска. А в Европе будет проще. Они что, этого не видят? Они понимают, что бесперспективно с нами воевать, прежде всего с Россией. Мы не говорим о ядерном каком-то и прочем оружии. Но нас лучше не трогать.

— Так они хотят, чтобы мы с Украиной воевали.

— Понятно. Украина никогда с нами не будет воевать: эта война продлится максимум три-четыре дня. Там некому будет против нас воевать. Те, кого там показывают с этими деревянными автоматами, как они тренируются… Так мы сейчас выйдем с тобой в соседний зал, снимем на мобильный телефон тренировку эту и покажем. И как только чуть-чуть запахло, Володя Зеленский сразу трухнул.

О Владимире Зеленском

— Не уважаете человека?

— Нельзя так поступать. Я к нему, как к ребенку, относился. Да я ко всем так относился. С подачи, в том числе вашего президента.

— Кстати, я был против, я считал, что Зеленский — это ужасный выбор. И было бы даже лучше, если был бы Порошенко. Потому что все знают, что он преступник, все понимают, что там пробы ставить негде.

— Путин в чем прав. Он как мне говорил: «Ты знаешь, новый человек, неглупый же, может быть, поймет, подскажут». Шанс: тот натворил, а этот с миром.

— А в какой момент вы разочаровались в Зеленском?

— Не помню, как-то накапливалось. Я вообще стабильный в этом вопросе человек. Если я к человеку хорошо отношусь, то для разочарования надо время. Я всегда ищу, за что зацепиться хорошее. Это накапливалось. Но когда он в открытую начал заявлять: «Америка — это все мы, давай сюда, а Россия и Беларусь — враги». Это уже крыша поехала.

— Для меня Зеленский перестал существовать, когда он позволил себе очернить память советского народа- победителя. И когда он сначала в Израиле себя очень странно повел, потом — в Польше. Когда человек предает нашу общую память. Тем более для меня как для еврея это дико, когда еврей Зеленский начинает молиться нацистским богам.

— Знаешь, Володя, ты человек со стержнем, а у него его нет. Я бы не сказал, что он такой человек, который ненавидит все советское прошлое, и то, что было в войну, и холокост как еврей. Я бы не сказал. Он просто аморфный человек, у него нет стержня. Сегодня он так говорит, а завтра по-другому.

Об альтернативе Литве

— С Литвой тяжелая ситуация?

— Тяжелая.

— Как-то надо сейчас думать, что делать, искать пути и разговаривать с Россией, чтобы цены остались комфортные, правильные.

— Мы разговариваем. Давно разговариваем с Россией.

— Но Литва потеряет все?

— Литва может допрыгаться. Они зря это затеяли. Никакая Америка и Европа им не поможет.

— Но они сначала же против Китая выступили?

— Не они. Вы же знаете, кто к этому их толкнул. Им это не надо было.

— Но вы же для них очень много делали?

— Это же соседи. На 30% бюджет формировался за счет Беларуси. А сейчас что? Они думают, что им сейчас европейцы или американцы это компенсируют? Нет. Завтра сменится в Америке Президент, власть, и новая власть, как это обычно бывает, забудет, что делала старая и обещала. Вот и все.

— Но вам удалось найти возможность и транспортные потоки? Экономика Беларуси должна жить и развиваться.

— Сейчас проблема возникла с белорусским хлоркалием. И не потому, что это калийные удобрения, это 11-12 млн тонн, огромная масса, которую надо переместить. В этом проблема. Украинцы предложили — мы согласились. Сегодня вроде бы заявили, что в Одессе не будут грузить. То есть, их остановили тоже. Вроде эстонцы задергались.

— А вы считали, что украинцы вам помогут сейчас?

— Нам не власти предлагали, а собственники терминалов.

— Собственники по башке получили секунд за 20 после того, как эти идеи высказали?

— Через несколько суток, да.

— А вы считали, что они смогут сделать это мимо американцев?

— Я понимаю тренд, но не думал, что они таким образом ответят. Они же понимают, что все равно мы отгрузим.

— Мы помогаем? Мы предложили выгодные экономические условия?

— Конечно, но вы не сможете все 12 млн — не хватает мощности портов.

— Значит, надо строить.

— Начали.

— Строит кто?

— Мы строим, предоставили нам площадку и прочее.

— Инвестиции, получается, взаимные. Беларусь также инвестирует и на территорию России?

— Там будет собственность 100% нашего гражданина. Он сказал, что помощь не нужна. Деньги есть. Сейчас надо очень сильно активизироваться, чтобы мы с колес начали грузить этот хлоркалий хотя бы через год.

— Сейчас очень сильный посол России в Беларуси. Может, есть смысл такого рода проекты осуществлять, как в советское время, когда на проектное финансирование с высокого государственного уровня и с одной и с другой стороны идет максимальная помощь, чтобы не было никаких попыток повлиять, нагреть руки?

— Это и есть тема нашего разговора после возвращения Путина из Пекина. Мне нужна будет поддержка в плане того, чтобы задержки не было, волокиты этой — отвода, разрешений…

— Сейчас Беларусь и на Дальний Восток собирается инвестировать?

— Попросил наш старый друг, корни в Гомельской области, Кожемяко. Мы ему всегда помогали на Сахалине, в Амурской области, сейчас там. Он попросил, чтобы наши строители помогли.

О Крыме

— Так Крым чей? Абхазию и Осетию когда признаем?

— А в этом есть необходимость? Как только я пойму, и президент мне скажет, что в этом есть необходимость.

— Вы человек принципиальный. Я был удивлен, когда вы сказали: «Вот когда российские олигархи признают, тогда и президент признает». Это с каких пор президент Лукашенко ориентирует себя по каким-то российским олигархам?

— Да, это я обратился не только к вам, но и кое к кому, чтобы они занялись своими гражданами, заработавшими неправедные деньги, и, хотя бы в русле российской государственности поступили, признав Крым. Они боятся даже прикасаться к Крыму.

— Я бы начал с пересмотра итогов приватизации, залоговых аукционов.

— Поэтому вы и боялись Лукашенко, чтобы он в российском поле не топтался. Потому что с приватизацией было бы решено в течение полугода. Вы бы у меня понесли это кто в сумках, кто в чем назад народу российскому.

О покушениях и судьбе своих детей

— Вас пытались убить?

— И сейчас пытаются. Даже ты сейчас сидишь рядом со мной и не знаешь этого, через месяц скажу.

— Детей пытаются убить?

— Это запредельно. Это не красная линия, это уже что-то большее.

— Гришу Азаренка пытались не просто убить, а еще страшным образом мучать.

— Это герой, что он согласился на операцию. Мы же его и родителей предупредили. В дом к нему они даже шли, а потом испугались.

— При этом мне нравится, что даже те, кто его ненавидит, говорят: «Он денег получает немного». То есть, он убежденный?

— У нас все немного получают денег, подобные ему, а он тем более. Но он у нас, действительно, герой.

— Думаете о судьбе детей? Видно, как вы любите, и не только младшего.

— Я обычно в узком кругу говорю, что для меня неприемлемо. Это когда плачут дети, насилуют женщин и убивают животных. Три вещи запредельны для меня.

— Какая будет их судьба, если Лукашенко не будет Президентом?

— Они у меня люди подготовленные, особенно младший. Он парень талантливый. Вот сейчас с Путиным обсуждаем, поскольку на глазах у нас вырос, он биолог и химик. Никто не скажет, что Лукашенко его тащит за что-то. Специалисты, которые его тестируют часто (я прошу Академию наук), говорят, что он уже вуз закончил, ему нечего делать в вузе. По биологии.

— Вы видите его ученым?

— Я, честно говоря, никак его не вижу.

— То есть, что выберет сам?

— Да, я жду его этой реакции.

— А если он решит пойти по вашим стопам? Любимый анекдот оппозиции: «Доколе будет править… До Коли».

— Мои дети наелись президентства. По старшему посмотри: почему ушел? Генерал-майор, мог бы служить, дальше — помощник по нацбезопасности. Влиятельный человек. К его словам могли прислушиваться, хотя никогда такого не было. Он никогда не переходил ту линию, которая была очерчена для него. Но он сказал: «Нет, не хочу больше на госслужбе. Я наелся». Я говорю: «Хорошо, в спорт можешь, как Дима средний, пойти?» Долго думал. Он же был у меня первым заместителем. И когда я ушел, его избрали в НОК. Там же не такой уже объем. А что младший, он же сообразительный, толковый парень, категорически — не в политику. Он наелся так. А если бы ты его видел на МЗКТ, на него было страшно смотреть. Он впервые увидел вот эту толпу, орущую, и это ядро — 400 человек. Собрались эти бандиты. А кругом рабочие сидели, ну понятно их настроение. Я пожалел тогда, что его с собой взял. Это был слом.

О Тихановских и Бабарико

— Вам Тихановский сказал, что и с сыном расправится?

— Да. Я сам виноват. Я потребовал, чтобы был открытый и откровенный разговор. Там говорил и Бабарико Виктор, и Тихановский, и Знак. Они все в открытую говорили, что думают. И я им откровенно говорил.

— Они когда-нибудь из тюрьмы выйдут?

— Они же не пожизненно получили. Бабарико с сыном прямо на встрече отошли в сторонку и начали обсуждать мое предложение. По поводу ответа на вопрос: «А как выйти?» Я Бабарико говорю: «Виктор, все что украл — верни. Наворовал — верни. И мы будем потом вести с тобой разговор. Ладно, что у тебя в Турции собственность, я ее не заберу, понимаю, и забирать не буду, но вот это и это ты должен вернуть». И они обсуждали с сыном, стоит ли это возвращать. Решили пока: нет, отсидимся, НАТО придет или Тихановская приедет — всех освободит. Тихановский говорит: «Товарищ Президент, а когда мы выйдем и прочее?» Я говорю: «Что ты сказал? Президент? Твой «президент» в Литве. У нее и спроси, когда ты выйдешь». А Бабарико честно сказал, это был сигнал для всех. Но возвращать не хотят. То, что вывезено через Литву, литовский и латвийские банки, возвращайте, и мы будем обсуждать проблему, там вы будете сидеть или пойдете куда-то. Не хотят.

— Кто-то из них как человек у вас вызывает уважение?

— Нет. Я их всех жалею.

О приговоре Марии Колесниковой

— Мне один персонаж кажется интересным по фамилии Колесникова. Потому что она как раз не выбрала путь Тихановской, разорвала свой паспорт, не бежала за границу.

— А чего села с ними в автомобиль и бежала. Она же паспорт съела, когда их уже задерживали. И эти мерзавцы выкинули ее через окно, а сами сбежали.

— Ее, кстати, оппозиция забыла.   Раскручивают в основном Тихановскую, которая сбежала. А Колесникову, которая осталась и получила приговор, которая сидит, оппозиция забыла. Запад о ней забыл. О нее вытирают ноги.

— Я не думаю, что Запад забудет, спецслужбы забудут свою агентуру или резидентуру. Просто, как ты недавно сказал, время надо.

— Может, все-таки прощать, может, помиловать? Вот вы предложили эту комиссию, но может быть, показать, что Президент видит: эти заблуждались, это шпионы, а вот этих простить.

— Так и будет, но поскольку от них потерпели и ОМОНовцы, и внутренние войска, ребята в погонах, поэтому я и говорю, что не я один буду решать. Я же не зря сказал, что Азаренок будет в комиссии. Мнение людей, которых хотели убить, очень важно. А Генпрокурор — это его работа.

О планах

— Сколько лет еще руководителем Беларуси будет Лукашенко. Для себя внутри отвечаете на этот вопрос?

— Если будет тяжелая обстановка вокруг Беларуси как типа война и еще важнее внутри, нас будут, как в 2020 году, рвать, всегда будет Лукашенко. Но если все будет спокойно, как вы говорите «кто, кто, кто», вот он кто появится — мы определимся. Но поверьте, я Президент не потому, что я очень хочу быть Президентом. Не дай бог тебе попасть в эту ситуацию, когда ты зависишь от обстоятельств многих. Ты просто повязан всем тем, своей страной, которую ты создавал с кем-то руками своими и прочее. До детей!

— Это не работа, это служение?

— Не служба, а служение, правильно сказал. Это даже не служба, это служение.

МЛЫН.BY

Фото president.gov.by